Вы меня слышите? Встречи с жизнью и смертью фельдшера скорой помощи

Рация жужжит, и я оповещаю диспетчерскую: остановка сердца. Перевозка на расстоянии нескольких минут, и они пришлют еще одну машину. Полиция тоже уже в пути. Я впрыскиваю еще две порции кислорода, поднимаю взгляд и вижу, что в дверь туалета просунул голову охранник.

— Эй! Приятель!

— Да, шеф?

— Можешь помочь?

Я снова кладу руки на грудь и нажимаю.

— Хорошо.

— Присядь на мое место рядом с пациентом. Нам нужно массировать сердце. Видишь, как я нажимаю на грудь? Делай точно так же, как я.

Охранник опускается на колени между пациентом и кабиной.

— Положи руки вот сюда. Нажимай со всей силой. Точно, как я. Нажимаешь тридцать раз с той же скоростью, потом делаешь перерыв, и я впрыскиваю ему воздух. Хорошо?

Охранник кивает. Ставит руки пациенту на грудь. Таращится на его безжизненное лицо. Он-то просто решил заглянуть и выяснить, в чем дело.

Я даю пациенту кислород, затем прошу охранника начать массаж. Считаю: «Раз, два, три, четыре, пять…», пока он нажимает. Ввожу в рот небольшой воздуховод, чтобы язык не запал в глотку.

— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Отлично, теперь на секунду прервись.

Впрыскиваю еще два вдоха.

— Вот так, а теперь нажимай опять. У тебя отлично получается. Просто продолжай делать, как делал

Охранник выглядит ошеломленно, но следует указаниям, и нажатия позволяют пациенту сохранить надежду.

* * *

Термины «инфаркт» и «остановка сердца» часто смешивают. Сомневаюсь, что у этого пациента случился инфаркт, то есть отмирание мышечной ткани сердца из-за закупорки коронарных артерий. Но сердце у него остановилось: из-за остановки или критического замедления пульсации сердца прекратилось кровоснабжение жизненно важных органов, и в первую очередь мозга. На практике это выражается тем, что на шее отсутствует пульс.

Думаю, что в этом случае причина — нарушение дыхания. То ли наркотики сбили какие-то настройки дыхательного механизма, то ли под их воздействием он упал и сам себе зажал дыхательные пути. Но главный вопрос — как далеко он зашел за грань. Сколько времени назад он прекратил дышать? Какой ущерб был нанесен? Можно ли его вытянуть при правильном лечении? Или он уже прошел точку невозврата?

Открыв дверь туалетной кабины, я частично ответил на загадку Шрёдингера. Но главный вопрос — о выживании пациента — по-прежнему висит в воздухе. В этом смысле пациент до сих пор спрятан, до сих пор заперт; потенциально он до сих пор и жив, и мертв. Настоящая тайна — не то, что уже случилось без свидетелей в запертой кабине туалета: тайна — это то, что продолжает происходить прямо сейчас, за пределами видимости, в клетках и органах пациента. Именно в эту скрытую сферу я пытаюсь вмешаться — во имя выживания, сохранения, жизни.

* * *

Приезжают полицейские и берут массаж сердца на себя; охранник исчезает, как и все остальные, и больше ни разу не показывается. Появляется бригада скорой помощи, и теперь у нас достаточно рук, чтобы усилить лечение. Мы проводим все возможные проверки, чтобы исключить другие причины, но мы лечим передозировку и недостаток кислорода. Я просовываю в рот пациенту тупое лезвие и приподнимаю ткань гортани, чтобы проверить, нет ли в трахее посторонних тел, рвоты, выделений или чего-то еще, затрудняющего дыхание, а затем вставляю резиновый воздуховод, чтобы улучшить вентиляцию. Парень из бригады скорой помощи иглой буравит кость голени пациента и вводит ему адреналин, физраствор и налоксон, чтобы обратить эффект наркотика — по нашему предположению, опиатов. Нажатия на грудь не прекращаются.

Реакция на лекарство наступает практически мгновенно: в течение пары минут у пациента появляется пульс. Мы прекращаем массаж и замечаем время: волшебный момент, возвращение самостоятельного кровообращения. Мы встретили пациента без пульса, а теперь у него пульс есть. Но это лишь часть истории: это еще далеко не означает, что мы его вылечили.

Мы стабилизируем, делаем все измерения, вводим еще налоксон, убираемся. В этом ограниченном пространстве трудно передвигать пациента, хотя нас много. Мы кладем его на каталку, но руки нагло с нее скатываются; мы закрепляем их на ручках каталки, чтобы они не болтались. На глазах у кучки посетителей торгового центра мы медленно катим его к скорой, не прекращая вентилировать легкие мешком Амбу, наблюдать за состоянием и отслеживать наличие пульса. Теперь он готов к транспортировке в отделение неотложной помощи.

Когда мы грузим его на борт скорой, его судьба висит на волоске. Кровообращение у него есть, он быстро отреагировал на лечение, но, вне всякого сомнения, это произошло главным образом благодаря адреналину: он может обеспечить положительную первоначальную реакцию, за которой последует более негативный долговременный эффект. Пока что мы не в состоянии увидеть последствия периода радиомолчания.