Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Столица татарских ханов, Казань была захвачена московс­кими войсками в 1552 году, открыв путь новой, самой масштаб­ной волне русской экспансии на восток. В 1804 году там был открыт Императорский Казанский университет, который на протяжении почти всего XIX века оставался самым восточным в империи, обслуживая ее окраины и колонии от Волги до Тихого океана. Там совершались необычные открытия, там учил­ся Лев Толстой. «Воображаемая геометрия» казанского профес­сора Николая Лобачевского была построена на предположении, что параллельные прямые пересекаются в ином, но постигае­мом мире. История Ешевского также противоречила здравому смыслу, хоть стояла ближе к реалиям русской и татарской жиз­ни. Историк Древнего мира и Средневековья, Ешевский читал такие курсы, как «Центр Римского мира и его провинции» и «Расы в русской истории», создавая в них богатые и сбаланси­рованные нарративы колонизации, сопротивления и межкуль­турного обмена. Основной идеей этих курсов был непобеди­мый дух колонизованных народов, который обогащает имперскую культуру и в конечном счете переживает ее. Эту диалектику Ешевский наблюдал в Казани и других местах со­временной ему России, которую он охотно сравнивал с Амери­кой. В 1864 году он открыл свой курс о расах в России деталь­ным обзором расовой проблемы в Гражданской войне в Америке: «Какова бы ни была его [расового вопроса] важность для политической жизни Северо-Американских штатов, его важность еще существеннее для истории как науки» (1870: 27). Общество обязано науке тем, считал Ешевский, что человече­ство больше не воспринимается как «безразличная масса, раз­вивающаяся всюду и всегда одинаково» (1870: 55). Человече­ство разделено на расы, у которых есть физические и духовные проявления. Расы стабильны и узнаваемы, полагал он, в то же время подчеркивая их способность смешиваться, сливаться и изменяться. Стремясь к синтезу истории, лингвистики и этно­графии, Ешевский критиковал науку о расах XIX века — физи­ческую антропологию, различая два понятия, «креолизация» и «гибридизация». Различие он видел в том, что животные-гибри­ды не могут размножаться, а смешение человеческих рас — креолизация — продуктивно. Ешевский отвергал расистскую идею о том, что креолы обречены на дегенерацию; напротив, он считал мулатов и метисов более жизнеспособными, чем чистые расы. В то время как его французский современник, Артур де Гобино, заявлял, что «цивилизация падает из-за расо­вой дегенерации, а порча расы происходит от смешения кро­вей» (цит. по: Arendt 1966:172), Ешевский считал смешение рас источником прогресса. Говоря о США и о России, Ешевский видел в человечестве единое целое, а в исторических переме­нах — не вытеснение и смену одной расы другой, а смешение и поглощение рас. Читая этот курс уже в Московском универ­ситете в 18б4 году (где его наверняка посещал Ключевский), переехавший из Казани профессор не особо подчеркивал свои наблюдения среди русских и татар, предпочитал ссылаться на опыт мировой науки; но казанские источники его интуиции очевидны читателям и, наверно, были ясны слушателям. Даже в сравнении с позднейшими идеями так называемой либераль­ной антропологии (Могильнер 2008) идеи Ешевского выглядят поразительно современными и антирасистскими.

Особенный опыт Казани, дополненный концепциями коло­ниальной антропологии, помог Ешевскому предложить новый взгляд на российскую историю. Значительная часть европей­ской России, писал ученый, была ранее населена финской на­родностью. К началу летописной истории финны жили не только на месте Новгорода, но и там, где возникла Москва, а еще раньше их поселения на юге доходили до Киева. Однако потом всех их сменили славяне.

Что же значит это? История не помнит ни выселения ту­земцев массами в другие страны, ни еще менее системати­ческого их истребления русскими... Факт совершился как- то незаметно. Ни в летописях, ни в народных преданиях нет воспоминаний о кровавой борьбе русских насельни­ков с туземцами, а между тем на чисто финской местнос­ти, занимаемой финскими племенами... сплошною и гус­тою массой живет чисто русское население и притом та­кое, которое считает себя представителем русской народности, которое говорит самым чистым и самым бо­гатым из русских наречий (Ешевский 1870: 97).

У древних славян не было ни огнестрельного оружия, как у Кортеса, ни передовой организации, как у римлян, аргументиро­вал Ешевский; поэтому они не могли уничтожить финнов. Зато славяне смешивались с финнами и ассимилировали их. Этот аргумент вряд ли верен: в значительной части российская экс­пансия происходила уже тогда, когда русские овладели порохом и пешим строем, а местные племена их не имели. Казань была взята правильной осадой и подрывом стен, но последовавший за этим процесс взаимного перемешивания был, в восприятии Ешевского, мирным. Так и смешение рас на Русской равнине — «все степени поглощения татар и финнов русскими» — не оста­вило исторической памяти о себе, рассуждал Ешевский, из-за своего постепенного и ненасильственного характера.