Загадочное происшествие в Стайлзе

– Ах! Этот сэр Эрнест – умная голова! – одобрительно отозвался Пуаро.

– По-вашему, он убежден в виновности Джона?

– По-моему у него вообще нет никаких убеждений. Нет, он просто пытается создать путаницу, посеять сомнения среди присяжных, чтобы они уже не могли с уверенностью сказать, кто из братьев виновен в преступлении. Он пытается доказать, что улик против Лоуренса не меньше, чем против Джона, и скорее всего, у него это получится.

На следующий день процесс возобновился, и первым вызвали инспектора Джеппа. Показания он давал четко и профессионально. Вкратце поведав о своих действиях в Стайлз-Корте, под конец он сообщил:

– На основании полученной нами информации, я и суперинтендант Саммерхей обыскали спальню подсудимого, воспользовавшись его отлучкой. В одном из ящиков комода, под стопкой нижнего белья мы нашли следующие улики. Во-первых, пенсне в золотой оправе, очень похожее на то, которое носит мистер Инглторп, – упомянутый предмет был продемонстрирован присяжным. – Во-вторых, вот этот флакон.

Флакон ранее уже был опознан помощником аптекаря – он подтвердил, что это тот самый пузырек. Крошечная бутылочка синего стекла содержала несколько белых кристаллов, а поверх горлышка был ярлычок: «Стрихнина гидрохлорид. Осторожно, яд!»

Последнюю улику, представленную инспектором, обнаружили уже после предварительного слушания в полицейском суде. Длинный, почти новый лист промокательной бумаги был найден в чековой книжке миссис Инглторп. Когда полицейские поднесли его к зеркалу, то смогли прочитать отпечаток слов: “Всю собственность и все деньги, которыми я владею, после смерти оставляю своему любимому мужу Альфреду Ингл..» Это развеяло всякие сомнения в том, что в уничтоженном завещании наследником был назван супруг покойной леди. Затем Джепп достал обугленный клочок бумаги, извлеченный из каминной решетки, и это, вкупе с обнаруженной на чердаке бородой, завершило перечень вещественных доказательств.

Однако инспектору предстояло выдержать перекрестный допрос, и сэр Эрнест уже потирал руки.

– Назовите дату обыска в спальне подсудимого.

– Двадцать четвертое июля, вторник.

– Это было ровно через неделю после трагедии?

– Да.

– Первые два предмета, по вашему утверждению, были найдены в комоде. Ящик не был заперт?

– Нет.

– Не кажется ли вам странным, что преступник хранит улики против себя в незапертом ящике комода, где на них может наткнуться кто угодно?

– Он мог спрятать их там в спешке.

– Но вы же только что сказали, что с момента убийства прошла целая неделя! Разве этого времени недостаточно, чтобы забрать и уничтожить свидетельства своего преступления?

– Вероятно.

– Инспектор, здесь не то место, где можно сомневаться или колебаться. Была у обвиняемого возможность забрать и уничтожить улики – да или нет?

– Да, была.

– Стопка белья, о которой вы упомянули, была тяжелой или легкой?

– Очень тяжелой.

– Другими словами, это было теплое зимнее белье. Очевидно, у подсудимого не было нужды открывать именно этот ящик?

– Может, и не было.

– Попрошу отвечать без уверток. Была у подсудимого необходимость в разгар лета, да еще и в самую жаркую неделю, открывать ящик с зимним бельем? Да или нет?

– Нет, не было.

– В таком случае, существует ли вероятность, что упомянутые предметы были подброшены в этот ящик неустановленным лицом, а подсудимый понятия не имел о том, что они лежат в комоде?

– Я так не думаю.

– Но такая возможность существует?

– Да, существует.

– У меня все, свидетель свободен.

Посыпались другие свидетельства против Джона. Доказательства финансовых трудностей, которые он переживал в июле. Подробности его интрижки с миссис Райкс. Бедняжка Мэри! Как должна была страдать ее женская гордость! Чутье не подвело Эвелин Говард, хотя предубеждение и заставило ее выставить прелюбодеем Альфреда Инглторпа.

Затем на свидетельской скамье оказался Лоуренс Кавендиш. На вопросы мистер Филипса он отвечал еле слышно. Нет, он ничего не заказывал у Парксона в июне. А 29 июня он вообще находился в Уэльсе.

В ту же секунду сэр Эрнест воинственно выпятил нижнюю челюсть.

– Вы отрицаете покупку черной бороды у Парксона?

– Да, отрицаю.

– Ах так! А скажите-ка нам, кто станет хозяином Стайлз-Корта в случае несчастья с вашим братом?

От этого бестактного вопроса на бледном лице Лоуренса запылали яркие пятна. Судья пробурчал что-то неодобрительное, а подсудимый гневно привстал на своей скамье. Но Хэвиуэзер чихать хотел на недовольство своего клиента.

– Прошу вас ответить на вопрос.

– Полагаю, это буду я, – тихо сказал Лоуренс.

– В каком смысле «полагаете»? У вашего брата нет детей, значит, его наследник – вы?

– Да.

– То-то же, – сказал Хэвиуэзер с добродушием людоеда. – А вдобавок вы бы отхватили приличную сумму деньжат, не так ли?

Тут судья решил вмешаться.

– Ну, знаете, сэр Эрнест, это уже слишком! Какое отношение этот вопрос имеет к делу?

Сэр Эрнест поклонился и двинулся дальше с видом охотника, в колчане которого еще полно стрел.

– Доводилось ли вам посещать аптеку госпиталя Красного Креста в Тэдминстере в компании одного из гостей вашей усадьбы? Скажем, во вторник, 17 июля?

– Да, я был там.