Записки сибиряка

Сука Розка — уже зрелая собака лет шести, огненно-рыжая, среднего роста, крепкого телосложения, мускулистая, очень живая, подвижная. Глаза ясные с веселым, живым выражением, порой казалось, что в этой собачьей шкуре находится человек и вот-вот заговорит. Она понимала все, на нее не надо было повышать голос. Работала она и по птице, и по лосю, но излюбленным объектом был соболь, по медведю замечена не была.

Кобель Верный — ее сын, совершенно белой масти, трех лет от роду. Работал он, как и его мать Розка, по всему, кроме медведя.

Вышли из дома мы затемно, брат взял двуствольное ружье, мне предложил мелкокалиберную винтовку, т. к. много было косачей и белки. Морозило, шли мы ходко, без остановок, маршрут прокладывали по старым визирам, которыми была разбита вся тайга 4х1 км.

В избушку пришли поздно, усталые. Изба была добротная, высокая, железная печка, стол, по бокам широкие лавки. Стояла избушка на крутом берегу, заросшем белым лишайником, в сиянии двух небольших речек, в одной из них даже водился хариус.

Следующий день мы провели в хозяйских хлопотах, хорошо выспавшись и отдохнув, отправились по своей набитой тропе в снегу в обратный путь домой. Дорогой собаки находили множество белок, и нам посчастливилось добыть одного соболя.

В обед, проходя густым ельником, недалеко от нас залаяла Розка, потом и Верный. Брат по лаю собак мог определить, на кого лают собаки. Но тут он прислушивался и был встревожен, даже я понимал, что собаки лают необычно, как будто злобно облаивают незнакомого человека.

Потом брат резко переломил ружье, зарядив его пулями, и побежал на лай собак, крикнув следовать за ним. Пробежав немного, мы выскочили в редкий невысокий ельник. Верный злобно лаял в землю, в небольшой бугор, из которого столбом струится пар/дымок, на крутом морозе это отчетливо видно.

Розка стояла в стороне и тоже отчаянно злобно лаяла. Увидев нас и почуяв поддержку хозяев, собаки перешли в спокойный лай. Брат мигом заскочил на бугорок, встал напротив небольшого с шапку отверстия в земле, направил туда стволы, я встал рядом с ним. Теперь мы отчетливо понимали, что собаки нашли берлогу с хозяином тайги в ней.

Но как так вышло? По этой визире/тропе мы прошли в избушку, до этого за неделю брат проходил здесь туда и обратно, и собаки ничего не обнаружили. А сейчас неожиданно нашли эту берлогу. Чудеса! Собаки, уже вдвоем уставившись в чело берлоги, злобно лаяли. Из берлоги изредка слышалось приглушенное рычание.

Через некоторое время бугор, на котором мы стояли, вздрогнул, и из чела на мгновенье, на доли секунд, взметнулся темно-бурый клин. Брат выстрелил дуплетом, клин исчез в берлоге. И раздался оглушительный рев. После мы определили — одна пуля попала ниже глаз, в основание носа, вторая оказалась промах. Зверь отчаянно ревел, казалось, земля под ногами дрожит. Брат быстро перезарядил ружье, и вовремя — опять под ногами у нас вырос темный клин, но теперь уже медведь показался по лопатки, раздался один выстрел и отчетливо щелчок. Медведь исчез в берлоге. Ругаясь, брат перезарядил ружье, выбросив осекшийся патрон. Выстрел пришелся ближе к лопаткам, в основание шеи. Медведь ревел, но выходить не хотел.

Позже мы поняли, что медведь не смог махом выскочить из берлоги, т. к. стоял сильный мороз, а берлога оказалась глубоко вырыта под углом 45°, и крыша берлоги оказалась толстой, и земля вокруг выхода из берлоги смерзлась. Учитывая, что ружье осеклось, нам очень повезло. Брат зря ругался, патроны были латунные, и таскал он их заряженными по несколько лет из чувства экономии и глупости.

Но бесконечно стоять на берлоге и слушать, как ревет медведь, не было смысла. Брат приказал мне вытащить из рюкзака топор и вырубить хороший кол, встать немного в сторону от выхода из берлоги и, тыкая этим колом, тревожить зверя. Несколько раз ударив колом в темноту, я почувствовал мягкую плоть, в то же время кол вылетел из руки, как выпущенная стрела. Медведь ревел, но не покидал своего убежища. Подобрав кол, я снова тревожил зверя, все повторилось, кол вылетел, как снаряд, обратно.

Но однажды медведь снова сделал попытку вырваться наружу, и снова издевательски отчетливо прозвучали два щелчка/осечки.

Брат отчаянно ругался и был похож на ревевшего в берлоге медведя. Кто из них был злее, непонятно. Время шло, а ситуация не менялась. Перезарядив ружье, брат поставил меня на свое место наготове, а сам, вырубив второй кол, воткнул их крест накрест в выход из берлоги, надежно закрепив.

Медведь ревел, несколько раз неуверенно пытался вылезти, раздвинув колья. Тем временем брат рубил топором смерзшийся грунт крыши берлоги. Это удалось нескоро. Но вот крышу прорубили, сыпанули туда снег, снег зашевелился. Взяв у меня ружье, брат выстрелил в отверстие 2 раза. Раздался отчаянный рев зверя, и вскоре все затихло.