Записки сибиряка

Постояв немного, мы осознали, во что нам могли обойтись осечки, если бы медведь выскочил на волю… Одним словом, нам крупно повезло. Вытащив колья, мы принялись рубить землю у входа в берлогу, расширяя проход. Расширив проход, мы освободили голову медведя у выхода из берлоги, мне она показалась маленькой. Брат стоял задумчивый и изрек, что вытащить медведя из берлоги будет очень сложно.

Глупости! Я спрыгнул в берлогу, оказавшись по пояс в ней, нагнулся схватить медведя за уши и попытался вытащить его. Но что это! Ужас! Медведь шевелил ушами, шерсть на горбу ходила ходуном, а глаза были открыты. Я пробкой вылетел из берлоги и кинулся к ружью.

Брат покатывался со смеху, я с обидой подвел его к медвежьей морде, и, подождав немного, мы увидели ту же картину. Потом послышалось рычание, и рядом с головой медведя нарисовалась морда Верного, вся в земле и крови.

Когда кобель успел нырнуть в берлогу и стал теребить медведя за зад, я просмотрел. Учитывая, что зверь оказался очень жирный, при укусах вся шкура на медведе до головы ходила ходуном. Брат раньше меня определил всё это и улыбался.

Посоветовавшись, мы принялись рубить крышу берлоги, чтобы освободить тушу зверя. Земля была как бетон, наши усилия мало что изменили. Зато теперь было видно, что медведь оказался очень большой и вытащить его наружу нам не удастся.

Тем временем день клонился к концу, и было принято решение идти в другую избушку, которая находилась отсюда примерно в 4 км, принести тросик, лопату, пилу-двуручку и, сделав ворот, попытаться вытащить тушу зверя. Воротом даже катера и большие лодки с мели снимали. И мы, не теряя времени, а были уже сумерки, бегом направились к намеченной цели.

Брат служил на границе старшиной в течение трех лет, каждый день бегал с солдатами по 3–5 км, тренируя их. И эта дикая выносливость у него закрепилась до преклонных лет. Когда мы делали с ним переходы в тайге, он ходко шагал впереди меня, мог до обеда ни разу не оглянуться на меня. Это злило и удивляло, а если я отстал, может, упал и умер? Но постепенно я втягивался в этот ритм и тоже стал выносливым. Так что к избушке мы бежали резво, подстегиваемые крепким морозом, да и по следу мне было идти намного легче. Но как мы ни старались, в лесу стало совсем темно, и идти по лесу было очень сложно.

Тогда мы пошли по льду лесной речки, на которой находилась избушка. Речка была неширокая с омутами и длинными перекатами. Идти стало легче, да и светлее, до избушки оставалось совсем немного, когда бежавший впереди меня брат провалился в живун на перекате выше колен в воду. Я кинулся ему помогать и тоже провалился.

Разводить костер и сушиться не было смысла, изба была рядом. И мы в отчаянии, мокрые, с удвоенной силой ринулись вперед. Штаны, кожаные сохни (обувь) стали стеклянные, но не только обувь, но и одежда были мокрые от пота — из-за быстрого бега.

Вбежав в избушку, мы упали на нары, судорожно дыша, как рыба, выброшенная на берег. Отдышавшись, разделись, нашли старье, переоделись и затопили печку.

Избушка эта была полуземлянка, врытая в крутой берег, была печка, сложенная из камней с кулак, взятых из реки с переката. Брат предупредил меня, что такую печку надо протопить часа два, не заходя вовнутрь, иначе можно отравиться угарным газом, который выделяется при первоначальном нагревании камней. Но мы были сырые, а на улице мороз -30 °C. Так что мы, поплясав на морозе, все равно заскакивали в избушки погреться, а потом опять на улицу. Периодически бегали туда-сюда, как зайцы, некоторое время.

Посчитав, что протопили и проветрили помещение достаточно, стуча зубами, мы легли на нары. Я забылся, оказался укутанный в мягких облаках, паря над землей, на душе было очень хорошо и спокойно. Собак мы обычно запускали в избушку под нары, но на этот раз Артур их почему-то не запустил вовнутрь.

И вот сквозь сон я услышал жалобный вой. Откуда взялись волки? Сверху сквозь облака я пытался разглядеть волков.

Но вот опять мне стало холодно, я застучал зубами, очнулся, лежу недалеко от дверей, замотанный во разное тряпье. Рядом сидят Розка и Верный и поочередно жалобно воют. С трудом сев на землю, я увидел, что дверь избушки открыта, и через порог, высунувшись по пояс, без сознания лежит, распластавшись, Артур.

Голова гудела, мысли путались, я набрал снегу, растер лицо, поглотал снег, стало легче. Подполз к брату и побольше вытащил его наружу, потом также снегом стал приводить его в чувство. Через некоторое время мы сидели снаружи, ошалело мотали головами, растирались снегом и не могли толком говорить. Собаки перестали выть.

Брат оказался намного крепче меня, почувствовав себя плохо, он с большим трудом, замотав меня в тряпье, выволок на воздух из избы. И из последних сил смог сам перекинуться через порог, после чего и потерял сознание.

Что характерно, угарный газ не чувствуешь, нет знака, наступает эйфория, спокойствие, и в течение короткого времени наступает легкая смерть. Печку мы продолжили топить, дверь держали открытой, периодически поочередно мы бегали на улицу, спать боялись.