Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха

С одной стороны, о себе беззастенчиво дал знать очередной виток антисемитизма. «Пятый пункт» лимитировал поступление в вузы, обрекал на службу не по специальности. Сын Нели Вексель Алик приходил из школы в слезах: дразнили «жидом». С другой стороны, в послушном государстве стало происходить нечто решительно фантастическое: угоны самолётов. Выход восьми молодых москвичей на Красную площадь с протестом против ввода советских войск в Чехословакию был не только политической, но уже и нравственной акцией. Небольшая группа людей решилась открыто выразить возмущение в ответ на оголтелость зарвавшихся властей. Судебные процессы над Даниэлем и Синявским, над правозащитниками Ларисой Богораз, Натаном Щаранским, Людмилой Алексеевой, Анатолием Марченко, Владимиром Буковским, Александром Гинзбургом оглушали смелостью и личным бесстрашием подсудимых.

И когда 15 апреля 1969 года арестовали Анатолия Бергера, мужа нашей сокурсницы Лены Фроловой, для «6-А» это стало слишком близким «попаданием».

Лена вышла замуж за Толю вторым браком, уже занимаясь на театроведческом факультете. Анатолий Бергер окончил Библиотечный институт. Широкой образованностью был обязан собственной страсти к изучению истории, литературы и философии. Писал стихи:

Коли слово поперёк —Умолкай в земле,Властью был отвергнут Бог,Идол жил в Кремле…

Эпиграфом к стихотворению, посвящённому Марине Цветаевой, Анатолий Бергер взял её собственные строки:

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.

Сквозь грохот городской,В глухое небо вплавленный,Цветаевской строкойРоссию восстанавливаю.Колокола гудят

На всю Москву престольную,И нет пути назад,И нет пути окольного,А только напрямикВ нужду, в беду, изгнанницей,И в тот последний миг,Когда петля затянется.И в творчества разлёт,

Полёт над всеми высями,И в гордый, горький потЗа тем столом, за письменным,В крутую правоту,В изгойство, в одиночество,В свою свободу – ту,Другому не захочется,В заклятый непокой,Сквозь жизни гул растравленный

Слезою и строкойМарину восстанавливаю.

Стихи цельного, неразговорчивого молодого человека с превосходно вылепленными чертами лица не публиковались. Если их и читали, то дома, узкому кругу друзей. Поэзия Бергера была адресна. В ней слитно звучали голоса поэта и гражданина. Проникнутые неприкрытой болью и жаждой «восстанавливать» – судьбу ли Марины Цветаевой, судьбу ли России, – стихи Бергера на следствии были названы пасквилями. Ему инкриминировались «злобные выпады в адрес советского народа и призывы к свержению советской власти». Процесс над ним длился несколько месяцев. По статье 70, часть 1 УК РСФСР суд приговорил его к четырём годам лагерей и двум годам ссылки.

Только что я была для сокурсников персонажем далёкого «архипелага ГУЛАГ»; теперь туда отправляли мыслящих людей нового поколения. Нельзя было не заметить перемен в технологии и методике следствия. По ходу допросов делу норовили придать групповой характер. Чтобы оно не выглядело чисто политическим, для дискредитации к политическим примешивали тех, кого судили по уголовным статьям. За время «оттепели», однако, поразительным образом быстро в молодых людях успело восстановиться, казалось бы с корнем выкорчеванное, чувство личного достоинства. И сам Анатолий Бергер, и подвергшаяся допросам в Большом доме Лена безбоязненно отстаивали право поэта писать о том, что согласуется с его личным видением и личной совестью.

Кардинально изменилось и поведение окружающих. Узнав об аресте Толи, одна из наших сокурсниц в краткий зазор между первым и повторным обыском успела забрать у его родителей не замеченные гэбистами папки со стихами. Укрыв их под полой пальто, неискушённая, не авантюрная, преодолев страх за себя и за семью, она сумела эти папки унести и спрятать. Это был поступок и симптом уже происшедших и происходящих перемен.

Часть курса ходила теперь на вокзал провожать на свидания в мордовские лагеря в одночасье постаревших родителей Толи Бергера и исхудавшую так, что дальше некуда, Лену.

После того как Толя отбыл четыре лагерных года, Лена Фролова уехала к мужу в ссылку в Сибирь и пробыла там до окончания срока.

* * *