Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха

После окончания института я получила несколько приглашений на работу. Усилия институтских учителей привлечь меня к преподаванию привели к тому, что проректор по научной части А. З. Юфит поручил мне посетить несколько заседаний проходившего тогда в Ленинграде симпозиума «Проблемы художественного восприятия» и выступить на худсовете с обзором докладов, после чего обещал зачислить в штат. За сообщение меня похвалили, но на том всё и завершилось. Один из дотошных искателей правды выяснил позже, что я была «не рекомендована» сотрудником ГБ, курирующим институт.

Года через два меня пригласили на переговоры во Всероссийское театральное общество. Там подыскивали референта. Ответственный секретарь, извиняясь за то, что «оклад не бог весть какой, но это только пока», была, казалось, искренне обрадована моим согласием: «Это мне лучший подарок к Новому году!» Финал был точно такой же. Был и третий раз. Один из закрытых НИИ, в котором я по долгу службы «принимала» остроумные капустники, имел совершенно изумительный конференц-зал. В нём проводились защиты диссертаций, встречи с учёными, концерты и т. д. По ходатайству сотрудника института Б. Г. Михалёвкина мне предложили должность директора этого зала – не просто с высокой, а, можно сказать, с весьма внушительной зарплатой. На следующий же день после заполнения анкеты первый отдел НИИ отказал впрямую: «Не подхо́дите по анкетным данным».

Где мы с мужем только не подрабатывали по совместительству все эти годы! Вели коллективы художественного слова в клубах, на комбинатах. Но хотя я достаточно поднаторела в искусстве сводить концы с концами, представить, как мы будем жить на маячившую впереди мизерную пенсию, не могла. Впала в неприкрытое отчаяние.

Предложение занять должность художественного руководителя Дома культуры имени Шелгунова во Всероссийском обществе слепых обещало зарплату в 160 рублей, с надбавкой «за сложность». Известные соображения («Надо!», «Должна!») сами по себе дела не решали: требовалось взвесить все за и против. Если на прежнем месте работы мои функции были только творческими (подбор репертуара, приёмка спектаклей), то в должности художественного руководителя предстояло взвалить на себя кучу новых обязанностей. Надо было научиться составлять смету, расписание занятий для восемнадцати коллективов художественной самодеятельности, подбирать педагогов, распределять аудитории, заказывать костюмы, обеспечивать выезды на фестивали и гастроли в другие города. Плюс многое другое. Но прежде всего я должна была выверить себя психологически: сумею ли я приноровиться к особенностям мировосприятия и поведения незнакомого мира незрячих людей? На мучительные раздумья ушло не меньше месяца. Но иного выхода не было. Я приняла предложение и приступила к работе.

Записанный на плёнку звук, имитирующий пение дрозда, помогал потерявшим зрение добраться до входа в Дом культуры на улице Шамшева. Сцена, уютный зрительный зал, помещения для занятий коллективов, библиотека в ДК были, похоже, спроектированы человеком с вдумчивым и внимательным сердцем – настолько всё было удобно. ВОС, Всероссийское общество слепых, называли «государством в государстве». Структура общества, его финансирование позволяли ДК справляться со многими проблемами. При опросах члены ВОС отвечали, что под защитой государства чувствуют себя уверенно.

Слепота или слабовидение доставались людям по наследству; проявлялись иногда через одно или несколько поколений; бывали следствием ранений и ожогов во времена Первой и Второй мировых войн – и всё-таки причиной причин был алкоголизм родителей. Случалось, что матери отказывались от незрячих детей прямо в роддоме. Но в большинстве своём родители преданно пеклись о детях-инвалидах. Пожизненно. Малышей сопровождали в школу, а повзрослевших отводили и встречали из Дома культуры, где они занимались спортом, шахматами или участвовали в самодеятельности. Мне довелось видеть женщин, выходивших замуж за слепых. Эти женщины брали на себя всю меру заботы о них и, как правило, на перегрузки – не жаловались. Многие же «инвалиды по зрению» справлялись со сложностями быта в одиночку.

Опасение, что жалость к обделённым судьбой людям будет мне помехой в работе, развеялось неожиданно быстро. «Здравствуйте!» – говорила я, входя в аудиторию на занятия; и если в голосе недоставало приветливости, кто-нибудь сразу чутко поворачивал голову в мою сторону или подходил с вопросом: «У вас что-то случилось?» То, что мы воспринимаем глазами, незрячим компенсирует обострённый слух.