Золотой лев

- Я честолюбивый человек, капитан Кортни’ - сказал он почти небрежно, как будто честолюбие, а не голод заставили его предпринять безрассудную атаку на более крупное, лучше вооруженное судно с гораздо более многочисленной командой.

‘Ваше честолюбие дорого вам обошлось, сэр’ - сказал Хэл, пытаясь сдержать ярость. - "В победе настоящий воин должен проявлять терпение", - сказал однажды его отец. Он не должен поддаваться низменному инстинкту мести. Он должен был призвать на помощь то терпение, которое требовалось для проявления милосердия. Но даже самый благородный воин не должен был игнорировать проступок, когда видел его. - Вы нарушили перемирие между нашими странами, капитан Тромп, - сказал Хэл, делая вид, что спокойно вытаскивает носовой платок, чтобы вытереть кровь со своей сабли.

‘Значит, здесь заключено перемирие? - Сказал Тромп, сносно изображая удивление, потому что перемирие было заключено уже больше года назад.

‘Ах ты, лживая сырная голова! - крикнул один из людей Хэла с грот-мачты, на которую он забрался, чтобы лучше видеть происходящее.

‘Ну, вы не одиноки в своем желании, чтобы перемирия не было, капитан Тромп, - признал Хэл. - ‘Я бы с радостью охотился на голландцев ниже Линии, выше Линии и до самых врат ада, если бы только у меня была эта проклятая Каперская грамота. Я буду таким же бичом голландцев, как и мой отец. И я бы сбил вас с ног, когда два дня назад впервые увидел ваш флаг.

‘Тогда я признаю, что испытываю облегчение оттого, что наши две страны оставили в стороне свои разногласия, - сказал Тромп с непринужденной, плутоватой улыбкой, которая, как подозревал Хэл, заставила многих хорошеньких девушек крепко привязаться к нему.

Лицо Тромпа было изможденным от голода, но Хэл видел, что это был красивый мужчина с волосами песочного цвета и глазами моряка цвета самого Индийского океана. Теперь Хэл был почти уверен, что Аболи был прав. Тромп никогда бы не убил Юдифь. Этот человек бросил кости и проиграл, и теперь он был пленником Хэла, и по закону моря его корабль, "Дельфт", теперь тоже принадлежал Хэлу.

Голландцы приплыли на двух лодках, и, осмотрев их, Хэл вспомнил краткий запах смолы, который он почувствовал в воздухе, потому что они вымазали свои паруса черным дегтем, чтобы скрыть их от ночи. Это был смелый шаг со стороны Тромпа, и Хэл почти восхищался тем, что этот человек сражается впереди, а не посылает другого командовать абордажной группой. Возможно, им и удалось бы захватить "Золотую ветвь" тайком, если бы соплеменники Амадоды не вскочили со своих постелей на палубе и не дрались, как пантеры, перед лицом всего этого пистолетного огня. А потом появилась Юдифь. Если бы не ее храбрость и воинское мастерство, Хэл отдал бы Тромпу «Ветвь», и теперь его сердце разрывалось от гордости за нее.

Эта гордость только росла, когда он смотрел на свою команду и видел, как они смотрят на Юдифь. Они уже любили ее и восхищались ее репутацией, но теперь, когда они своими глазами увидели, на что она способна, она заслужила их глубокое уважение и, возможно, даже страх. Мало кто из них видел, чтобы женщина сражалась так же, как она, и из капитанской каюты доносились слухи о том хаосе, который она учинила своим противникам там, внизу.

‘Иди и отдохни, любовь моя, - сказал ей Хэл, пока большой Дэниел и Аболи наблюдали за тем, как связывают Тромпа и его оставшихся в живых людей, а другой боцман, Уильям Стэнли, велел команде "Ветви" собрать мертвых с обеих сторон.

‘Я молилась, чтобы мне никогда больше не пришлось убивать, - сказала Юдифь, положив окровавленную руку на выпуклость своего живота, как будто боялась, что их нерожденный ребенок теперь каким-то образом запятнан ее собственными действиями.

‘Ты спасла корабль, сердце мое’ - тихо сказал Хэл.

‘Я боялась, что потеряла его, - ответила она. Затем она посмотрела на голландских пленников, которых теперь уводили на нижние палубы "Ветви", и ласково положила руку на плечо Хэла, прежде чем сказать - «Не причиняйте им вреда».

‘Сегодня больше не будет убийств’ - заверил он ее, глядя на восток, где солнце пылающим шаром поднималось над серым облаком, заливая океан расплавленным золотом и кровью. - ‘Нет, если этот капитан Тромп отдаст мне свой корабль.’

‘Что он и сделает, мэм, не беспокойтесь, если только не захочет, чтобы мы скормили акулам кусочки его сырой шишки, - сказал Большой Дэниел, подталкивая Тромпа к ступенькам, ведущим в недра корабля.

Аболи наблюдал, как исчезает голова поверженного капитана, а затем, говоря на своем родном языке, чтобы остальные не услышали его вопросов к своему командиру, спросил Хэла: - "А что, если команда его корабля вступит в бой, Гандвэйн? Сегодня мы потеряли достаточно людей. Стоит ли он еще одной потери? А этот ветер слабее, чем пук бородавочника. Если он узнает, что мы идем за ним, и убежит, нам потребуется день или даже больше, чтобы ее починить.’