Зов Оз-моры

«Смог бы я сам принести человека в жертву? Справился бы?» — спрашивал себя Денис, но ответа не находил. Ему, конечно, доводилось убивать людей, но в других обстоятельствах. Тогда он защищал себя, свой город, свою землю от татар и от казаков — от сильных, до зубов вооружённых врагов. Он рисковал своей жизнью и убийцей себя не ощущал.

Теперь же Варваре предстояло перерезать горло беззащитному человеку, которого будут крепко держать на жертвеннике дюжие мужики. Тут не будет никакой битвы, никакого противоборства… Просто убийство, оправданное лишь тем, что надо потешить кровожадную пресыщенную богиню, задобрить её, обезопасить деревню от её злобы…

С этими мыслями Денис начал отрубать голову от зарезанного женой подсвинка.

— Бей точно, не повреди! — наставляла его Варвара. — Нам нужна целая голова.

Он бросил в котёл голову и копытца. Жена положила туда соль и ароматные травы, затем взяла нож и стала срезать со свиной туши сало и мясо, молясь Тувонь-шкаю и покровительнице хлева Кардонь-сяркхе. Денис смотрел на милое светлое лицо жены и продолжал думать о скором человеческом жертвоприношении.

«Как это ужасно и мерзко! — путано и сбивчиво текли его мысли. — Скоро моя Толганя станет убийцей. Как это не вяжется с её обликом! Впрочем, о чём я? В этой деревне живут некрещёные люди. Они верят не в Спасителя нашего, а в Ведь-аву, которую и собираются ублажить. Для них естественно приносить в жертву себе подобных. Толга тоже язычница. Хоть и крещена, но ни капли не христианка. Однако она баба мягкосердечная. Во что бы она ни верила, ей будет тяжело убить человека, и она будет долго мучиться после этого. Неужели нельзя это предотвратить? Может быть, сказать жене о том, что затевает Инжаня? Конечно! Так будет проще склонить её к побегу из деревни…»

Наконец Денис решился, подошёл ближе к Варваре и прошептал:

— Толга! Инжаня хочет, чтобы ты принесла жертву Ведь-аве. В последний свиной день.

— Я уже приноровилась. Подсвинок… барашек… Какая разница? — не поднимая глаз, ответила жена.

— Так не барашка, — прошептал Денис.

— Кого же? — насторожилась Варвара.

— Неужели человека сможешь убить?

— А у меня нет выбора, — вздохнула она. — Не хочу, чтоб Инжаня стала нашим врагом. Лучше уж принести человека в жертву.

— Бежим отсель! В Тонбов. К Ваське.

— Нет, Денясь! — грустно улыбнулась Варвара. — Ведь-ава озлится. Что нам делать тогда? От неё нигде не укрыться, никуда не убежать. Ни в Томбу, ни в Козлов, ни в Моску… Она везде. Где есть вода, хоть капля, там и Ведь-ава.

— Боишься, значит, гнева богини? — язвительно сказал Денис.

— Да, боюсь! — кивнула жена. — Ведь-ава меня слышит, Ведь-ава меня любит. Так говорит Инжаня. Эта любовь страшней, чем темница. Страшней, чем рабство. Страшней, чем колодки.

— Инжаня мне сказала, кто станет жертвой. Кафтась. Брат Нуянзы…

— Кафтась так Кафтась, — безразлично ответила она. — Главное, не ты. Пойми, Денясь: выбора нет…

Когда котёл остыл, Варвара велела мужу переложить голову подсвинка на большую сковороду.

— Неси в избу, — распорядилась она. — Ставь на стол, а я бегу в хлев. Несу копытца. Повешу там, где медвежьи лапы.

— Зачем? — удивился Денис.

— Алганжейхть прогнать. Чтоб корова не недужила.

— Неужто духи болезней боятся свиных ножек? — захохотал Денис.

— Совсем не смешно! — надула губы Варвара. — Это дары Кардонь-сяркхе. Мама всегда их приносила, а она оз-авой была. И тёти так делали. И бабушка…

— Что ж мама не научила тебя резать жертвенный скот? — поддел её муж.

— Сестра училась, не я. Мама не хотела, чтоб я стала оз-авой. Думала, не гожусь.

— И я так думаю. Нет в тебе твёрдости, Толганя! Жалостливая ты.

— Поглядим, — обиженно ответила жена, складывая копытца в лукошко. — Положи-ка голяшки в котёл и разведи снова костёр.

Корзинку Варвара отнесла в хлев и развесила копытца возле его двери, чтобы отвадить алганжеев. Вернувшись к котлу, она начала резать свиные лёгкие и печень. Когда голяшки сварились, она их немного остудила, счистила с костей мясо и бросила его назад вместе с ливером. Денис тем временем вытащил из погреба и почистил морковь, лук и репу.

Готовя шяням[4] к Свиным дням, оба супруга старались не думать о будущем жертвоприношении. Зачем портить себе праздник?

Уже начало темнеть, когда Варвара напекла на сале колобки в виде орешков и поросят, и вышла с ними во двор. Подняв над головой блюдо с выпечкой, она молила Вирь-аву о том, чтобы в лесу было много орехов и дичи.

Вернувшись в избу, она попросила мужа поставить в печь сковороду с варёной свиной головой.

— Зачем? Что это будет за яство? — полюбопытствовал Денис.

— Как что за яство? Тувонь-шкай! Свиной бог…

Муж пошёл выполнять её просьбу. Сама же Варвара наклонилась над ведром воды в сенях, чтобы посмотреть на своё отражение, но вместо него увидела владычицу воды в печальном платье расставания с девичеством.

-

[1] Потом в этих краях появился русский праздник с похожими обрядами и названием — Таусень. Возможно, это гибрид славянского овсеня и мокшанских празднеств в честь Тувонь-шкая.