Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

Континентальный империализм — идеологическое и организационное объединение масс — автаркия — самая высокая стадия монополизации и создания трестов — новая доктрина Монро — преобразование подчиненных (цивилизованных) государств в колонии.

Мировой империализм —

идеологическое и организационное объединение масс — континент как ядро — пролетарский расизм как идеология и рычаг для мирового империализма.

Наше утверждение в том, что империализм Германии — это прежде всего политика ее индустриального лидерства, полностью поддержанная Национал-социалистической партией; что другие классы просто следуют за этим лидерством, или даже сопротивляются ему. Это утверждение должно быть доказано. Такое доказательство может быть дано, только если мы покажем исторический рост империализма в Германии посредством анализа позиций различных классов общества по отношению к агрессивной войне. Такой анализ в свою очередь усилит наше утверждение, что империалистическая война — результат внутреннего антагонизма экономики Германии.

Как ключ к позиции народа Германии по отношению к войне, мы можем использовать его отношение к Великобритании.[490]

Мы уже подчеркивали тот факт, что ненависть к Англии присутствует во всех доктринах, которые входят в национал-социалистическую идеологию. Ни желание Фридриха Листа союза с Великобританией, ни надежда Адольфа Гитлера на сотрудничество с Великобританией, выраженная в его автобиографии, не изменяет наш взгляд. Это сотрудничество требовалось в первую очередь при условии, что Англия — все еще мировая держава огромной силы и что лучше совместно эксплуатировать мир, чем рискнуть войной против Англии.

Конфигурация ненависти к Англии в немецком обществе показывает любопытную картину, которая была впервые раскрыта недавно умершим чрезвычайно одаренным немецким историком Эккартом Керром. В немецком обществе Англия была объектом и почитания и ненависти. У консервативных аграриев, прежде всего озабоченных обеспечением защиты для своего производства зерна, в большинстве случаев не было никаких экономических возражений по поводу британской торговли и промышленности. Они просто стремились сохранить немецкую экономическую структуру, чтобы оставить в прежнем состоянии свое социально-экономическое и политическое влияние. Они боролись не за мировое господство, но за покровительство и безопасность. С политической точки зрения, однако, Англия представлялась консервативным аграриям воплощением зла, то есть парламентской демократии и всеобщего избирательного права. Англия представляла тот тип правительства, которое в наибольшей степени было настроено против консервативной формы жизни.

Отношение консервативных аграриев к России было точной противоположностью. В последней части XIX века Россия все более и более оказывалась соперником аграрного производства Германии и таким образом становилась для аграриев объектом экономической ненависти. Но с политической точки зрения Россия представлялась консерваторам в качестве идеала. Ее абсолютизм пользовался уважением и восхищением.

Отношение немецкой промышленности было диаметрально противоположным отношению консервативных аграриев. Англия была вызывающим страх и ненавистным конкурентом, пробуждающим все то негодование, которое «неимущие» испытывают к «имущим». В то же самое время немецкая промышленность восхищалась английской конституционной системой правления, которая со времен Монтескье была моделью, в соответствии с которой все либеральные движения в Европе формировали свою политику. Немецкой промышленности, с другой стороны, нравился дешевый импорт продовольствия и зерна из России, так как дешевый импорт предотвращал рост заработной платы. Она презирала российскую абсолютистскую систему. Представленная графически, картина выглядит так:

Либералы (промышленность) с политической точки зрения — против России; экономически — против Англии.

Консерваторы (аграрии) экономически — против России; с политической точки зрения — против Англии.

Но вместо «ненависти к Англии» и почитания Англии, упраздняющих друг друга, политическая антипатия аграриев и экономическое негодование промышленников слились в единую всеобъемлющую и решительную «ненависть к Англии».

Поводом для такого слияния была военно-морская программа строительства Тирпитца.