История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Лишь немногіе общественные дятели не поддались обаянію этой системы; они доказывали, что, вслдствіе примненія такой системы, русское общество лишено самодятельности, и въ умственно-нравственномъ, и въ матеріально-экономическомъ отношеніи; охраняя «народную» самобытность, система эта не допускала въ Россію ни смлыхъ выводовъ европейской науки, ни желзныхъ дорогъ; «самобытность» кончалась умственною и матеріальною бдностью и отсталостью (Пыпинъ). Крымская война доказала справедливость такого критическаго отношенія къ показному блеску николаевской Россіи: отсутствіе гласности прикрывало злоупотребленія, вра въ добродтели русскаго народа не оправдалась фактами: народъ коснлъ въ невжеств и бднлъ отъ солдатчины, бднлъ отъ того, что русская промышленность прозябала, торговля была въ рукахъ иностранцевъ, пути сообщенія были плохи. Но вс эти недостатки русской дйствительности замчались сперва лишь и многими дятелями, — они сдлались ясны всмъ, когда крымская война показала, что одной физической силы для процвтанія государству мало, — нужно образованіе, нужна гласность, самодятельность общества, взаимное уваженіе сословій и сознательная любовь къ родин…

Идейное содержаніе жизни передового русскаго общества въ эту эпоху.

На передовомъ русскомъ обществ отразились ярко послдствія новой политики правительства: такъ какъ сфера живыхъ общественныхъ интересовъ была закрыта, многіе примкнули къ идеямъ "оффиціальной народности" — въ силу вры, искренняго убжденія, или по причинамъ чисто-эгоистическимъ (Швыревъ, Погодинъ, отчасти Пушкинъ и Гоголь). Другіе же — или замкнулись въ сфер своей интимной, личной жизни (Лермонтовъ), или сосредоточили свою дятельность въ области чистаго искусства (отчасти Пушкинъ), отвлеченной философіи (кружокъ Станкевича) и морали (Гоголь). Наконецъ, третьи — занялись вопросами философско-политическими; хотя эти интересы и отличались отвлеченностью, но, всетаки, во многихъ своихъ взглядахъ на прошлое, настоящее и будущее Россіи эти политики-теоретики ("славянофилы" и "западники") разошлись съ господствующиии взглядами "оффиціальной народности". Наконецъ, четвертые, несмотря на всю трудность своего положенія, отъ умствованій отвлеченныхъ переходили иногда къ живымъ вопросамъ современности, разршая ихъ отнюдь не въ дух большинства; ихъ можно отнести къ групп ярко-оппозиціонной по отношенію къ идеаламъ правительства и массы русскаго общества. (Герценъ, Блинскій, отчасти Чаадаевъ).

Чаадаевъ.

Въ лиц Чаадаева "оффиціальная народность" встртила ршительнаго противника. Въ самый разгаръ общаго упоенія чувствами патріотизма и народной гордости онъ выступилъ въ неблагодарной роли непримиримаго скептика. Это былъ человкъ для своего времени очень образованный, съ философскимъ складомъ ума. Въ юности онъ былъ гусаромъ, принималъ участіе въ войн 1812 г., побывалъ за границей и оттуда вернулся съ запасомъ идей и интересовъ; въ эпоху Александра онъ былъ либераломъ-теоретикомъ, въ тиши своего кабинета на книгахъ воспитавшимъ свои убжденія. Его интересовала философія, исторія и религія — практической дятельности онъ остался чуждъ. Замкнувшись въ свой интимный міръ политика-утописта, онъ остался въ сторон отъ настроеній николаевской Россіи и неожиданно явился на судъ русской публики съ тми идеалами политическаго «космополитизма», которые были такъ характерны для эпохи предшествующей — александровской. Вотъ почему теперь онъ оказался совершенно одинокимъ дятелемъ, — повидимому, не понявшій настроеній современнаго общества и никмъ не понятый, далекій отъ всхъ общественныхъ группъ, онъ ни въ комъ не встртилъ поддержки.

Его первое "Философическое письмо" появилось въ "Телескоп" въ 1836-омъ году; всхъ писемъ должно было быть 5–6, но не вс могли бьггь напечатаны, и большинство изъ нихъ осталось въ рукописи. Въ первомъ письм онъ говоритъ о необходимости религіи, какъ главнаго культурнаго фактора.