История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Обращаясь отъ прошлаго къ настоящему, поэтъ чувствовалъ, что много было имъ прожито, юность и мечты улетли (19 окт. 1831 г.) -

Мы возмужали; рокъ судилъИ намъ житейски испытаньяИ смерти духъ средь насъ ходилъ,И назначалъ свои закланья.

"19 октабря 1836 г.".

Въ другомъ стихотвореніи, тоже посвященномъ лицейской годовщин (19 октября 1836 г.) онъ говоритъ:

"Была пора: нашъ праздникъ молодой

Сіялъ, шумлъ и розами внчался……Теперь не то: разгульный праздникъ нашъСъ приходомъ лтъ, какъ мы, перебсился.Онъ присмирлъ, утихъ, остепенился……И рже смхъ средь псенъ раздается,И чаще мы вздыхаемъ и молчимъ".

Но это спокойствіе души не приводитъ поэта къ холодному равнодушію; озаренное чувствомъ тихой грусти, оно полно всепрощенія къ людямъ и всей жизни, полно любви ко всему міру, къ его законамъ, смняющимъ день ночью, жизнь — смертью, старость — юностью. Еще устами Ленскаго высказалъ онъ такой взглядъ на жизнь:

Все благо! бднія и снаПриходитъ часъ опредленный.…Благословенъ и день заботъ,Благословевъ и тьмы приходъ.

"Брожу-ли я вдоль улицъ шумныхъ".

Въ «Стансахъ»: "Брожу-ли я вдоль улицъ шумныхъ" — Пушкинъ прекрасно выразилъ это чувство примиренія съ жизнью. Безъ злобы, безъ тни эгоизма смотритъ поэтъ на жизнь, быстро летящую мимо него, — онъ привыкъ спокойно думать о смерти и, лаская младенца, онъ думаетъ о будущемъ человк, который, въ лиц этого младенца, смнитъ его въ жизни. И онъ безъ зависти смотритъ на него, любовно уступаетъ ему мсто, убжденный, что всему свое время и свои права…

"Мн время тлть, теб — цвсти!" — говорилъ онъ… Любовью къ жизни, къ молодости, къ природ звучатъ заключительныя слова его "Стансовъ",-

"…И пусть y гробового входа

Младая будетъ жизнь играть,И равнодушная природаКрасою вчною сіять"…

Онъ знаетъ, что молодость, по существу своему, эгоистична, что природа равнодушна, — и все это не мшаетъ его любящему сердцу даже изъ могилы тянуться къ жизни.[66]

"Безумныхъ лтъ угасшее веселье".

Примиряясь со смертью, онъ не отворачивался отъ жизни: въ своей "Элегіи" ("Безумныхъ лтъ…") онъ выразилъ свои отношенія къ жизни: прошлое ему было тяжело, какъ "смутное похмлье", — настоящее было безотрадно:

"Мой путь унылъ. Сулитъ мн трудъ и гореГрядущаго волнуемое море".

Но всетаки жизнь была для него счастьемъ:

"…Но не хочу, о други, умирать!Я жить хочу, чтобъ мыслить и страдать".

Борьба и страданіе въ поэзіи Пушкина.

Въ юности Пушквну смыслъ жизни представлялся въ "наслажденіи"; потомъ смыслъ жизни сосредоточился въ "борьб"; теперь смыслъ жизни увидалъ онъ въ "страданіяхъ", которыя будятъ «мысль», подымаютъ энергію, очищаютъ душу, наполняя ее сочувствіемъ къ такимъ же страдальцамъ. Аскетъ любитъ "страданія" съ эгоистической точки зрнія: спасеніе души и гордое сознаніе своей силы, — вотъ основы этой любви; гуманный человкъ любитъ страданья, потому что только они учатъ его сочувствовать ближнему, — мудрый любитъ страданья потому, что, благодаря имъ, человкъ постигаетъ цну счастья.

Свобода въ поэзіи Пушкина.

Главнымъ условіемъ счастья въ глазахъ Пушкина была «свобода»: съ дтскихъ лтъ до могилы боролся онъ за независимость своей личности: онъ отстаивалъ ее отъ своихъ родителей, гувернеровъ, лицейскихъ педагоговъ; увлеченный своими друзьями-декабристами, онъ отстаивалъ политическую свободу родины; онъ боролся за художественную свободу вмст съ арзамассцами, a потомъ самостоятельно и единолично почти противъ всей русской критики, не понявшей его "Бориса Годунова" и послдующихъ произведеній. Въ 1836-омъ году, незадолго до смерти, изнемогая отъ гнета тхъ зависимостей служебныхъ, общественныхъ и семейныхъ, которыя давили его свободолюбивую душу, онъ попытался выяснить, какая «независимость» теперь казалась ему самой разумной, самой необходимой.

"Изъ VI Пиндемонте".

Въ стихотвореніи "Изъ VI Пиндемонте" онъ говоритъ, что не въ политическихъ правахъ, не въ форм правленія — счастье личности человческой.