История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Вс. Миллеръ о "народничеств" Пушкина.

Извстный ученый этнографъ Вс. Миллеръ говоритъ: "яркимъ примромъ удивительнаго процесса полнаго усвоенія народнаго духа и склада являются два отрывка — подражанія народнымъ стихамъ, сохранившіяся въ рукописяхъ Пушкина — начало сказки о медвдиц и нсколько стиховъ о вылет первой весенней пчелки.

"Передъ нами, какъ будто, запись подлинной народной псни, но, всматриваясь въ нее пристальне, мы замчаемъ, что это попытка къ художественному воспроизведенію, руководимая замысломъ сохранить весь колоритъ народности, незлобивый юморъ, мткія характеристики, типическій стихъ, — попытка, дающая, какъ справедливо выразился Анненковъ, "впечатлніе деревенской псни, проптой великимъ мастеромъ". Сказка задумана изъ русскаго животнаго міра и начиваетъ разсказъ о событіи, случившемся въ лсномъ царств — въ семь медвдя-боярина. Нашъ бурый Мишка всегда пользовался народвой симпатіей и своими свойствами — неуклюжестью, лакомствомъ, человкоподобными позами — служилъ мишенью народному юмору. Въ сказк Пушкина медвдь представленъ "бояриномъ лснымъ" въ моментъ горя: умерла y вего сударушка-медвдиха, и зври собираются къ нему выразить свое сочувствіе. Это предоставляетъ Пушкину возможность набросать краткія въ народномъ дух характеристики зврей: онъ зналъ, что "животный міръ, извстный русскому крестьянину — и зври, и рыбы, и даже наскомыя — даетъ обильную пищу его наблюдательности, вызываетъ въ его воображеніи сравненіе съ міромъ людей и возбуждаетъ тотъ благодушный юморъ, въ которомъ чувствуется симпатія ко всему живому. Онъ могъ знать извстную нын во многихъ записяхъ "старинку о птицахъ и звряхъ, содержащую характеристику боле 30 представителей животнаго царства".

"Въ сказк о медвдиц мы видимъ скоре такое же художественное собраніе въ одинъ фокусъ народныхъ красокъ, запечатлвшихся въ богатой памяти поэта, какъ въ его знаменитомъ пролог къ "Руслану и Людмил" — этомъ дивномъ калейдоскоп русскихъ сказочныхъ мотивовъ".

Обработка народныхъ сказокъ въ стихи.

Къ этому же періоду относятся обработки народныхъ сказокъ въ стихи: 1) о рыбак и рыбк, 2) о цар Салтан, 3) о поп и работнпк его Балд 4) о мертвой царевн и — 5) о золотомъ птушк. Кром того, изъ записанныхъ имъ нсколькихъ сказокъ (вроятно, еще въ Михайловскій періодъ) онъ далъ Жуковскому свою запись "сказки о цар Беренде" — и Далю "о Георгіи Храбромъ и сромъ волк". Очевидно, Пушкинъ не только самъ интересовался, но старался веиманіе и другихъ привлечь къ народному творчеству.

Оригинальность стихотворныхъ размровъ въ «народныхъ» произведеніяхъ Пушкина.

Вс. Миллеръ указываетъ на разнообразіе и оригиналъность стихотворныхъ размровъ, которыми пользовался Пушкинъ для своихъ «сказокъ»: напримръ, для сказки о Цар Салтан онъ облюбовалъ совершенно особый размръ, которымъ раньше ничего не писалъ; причемъ трудно себ представить размръ, ближе соотвтствующій отрывистому слогу народныхъ сказокъ.[69] Въ "Сказк о поп и его работник Балд" Пушкинъ удачно подражаетъ той рубленой, но снабженной римами, проз, которую мы читаемъ на сгаринныхъ лубочныхъ картинкахъ. Наконецъ, въ знаменитой сказк: "О рыбак и рыбк" поэтъ отказывается отъ римы и ведетъ разсказъ южно-славянскимъ стихомъ, съ которымъ познакомился онъ въ сербскихъ псняхъ изъ сборника Караджича и которымъ вполн соотвтствуетъ спокойному эпическому ходу повствованія.

Происхожденіе нкоторыхъ «народныхъ» произведеній Пушкина.

Не вс «сказки», обработанныя Пушкинымъ, чисто-русскаго происхожденія: такъ, "сказка о рыбак и рыбк", "сказка о мертвой царевн" — сказки нмецкія по происхожденію. Нужно было знать и понимать русскую народную поэзію такъ, какъ Пушкинъ, чтобы изъ чужого-заимствованнаго создать чисто-русское и даже простонародное. То же онъ сдлалъ поздне и съ сюжетомъ, взятымъ изъ нмецкой сентиментальной оперы: "Das Donauweibchen", переработавъ его на русскій ладъ въ своей "Русалк".

Работа Пушкина надъ своимъ языкомъ.

Сближеніе съ творчествомъ и жизнью народа заставили Пушкина обратить особое вниманіе на свой, не только литературный, но и разговорный языкъ. Въ письмахъ его это сказалось лучше всего: съ каждымъ годомъ его рчь длается проще, народне: онъ, словно, щеголяетъ простонародными выраженіями, знаніемъ пословицъ… Къ этому онъ шелъ сознательно и упорно. "Сказка сказкой, однажды сказалъ онъ, a языкъ нашъ — самъ по себ, и ему нигд нельзя дать этого русскаго раздолья, какъ въ сказк. A вакъ это сдлать?… Надо бы сдлать, чтобы выучиться говорить по русски и не въ сказк… Да нтъ трудно, нельзя еще! A что за роскошь, что за смыслъ, какой толкъ въ каждой поговорк нашей! Что за золото! A не дается въ руки, нтъ!".

Эпическія произведенія Пушкина въ этотъ періодъ.