Стихотвореніе это очень важно для пониманія тревожныхъ настроеній Пушкина въ послдній годъ его жизни, но оно отнюдь не характерно для его общаго міросозерцавія.
Уже въ Михайловскій періодъ творчества Пушкинъ испробовалъ впервые свои силы надъ изображеніемъ чувствъ и міросозерцаній другихъ народовъ, восточныхъ и западныхъ.
Мы видли уже, какъ увлекался Пушкинъ эстетической и идейной стороной церковной поэзіи: онъ въ это время зачитывался Евангеліемъ, Библіей и Псалмами царя Давида, легендами, житіями святыхъ. Благодаря этому, онъ постигъ душу русскихъ людей XVII- го вка, сумлъ сродниться съ ихъ міросозерцаніемъ и въ своемъ творчеств откликнулся на т религіозно-поэтическія настроенія, которыми жила древняя Русь.[67]
Хотя этотъ интересъ къ церковной поэзіи не умиралъ y насъ въ теченіе ХIII-го вка (Ломоносовъ, Державинъ, Дмитріевъ и мн. др.), — но только въ лиц Пушкина онъ выразился особенно полно и ясно.
И въ свтской письменности древней Руси онъ сумлъ найти для себя интересное чтеніе: "Слово о П. Игорев" онъ зналъ наизусть, по лтописямъ сумлъ опредлить религіозно-поэтическіе мотивы родной старины, и потому на Пушкина можно смотрть, какъ на перваго русскаго поэта, близко подошедшаго къ основнымъ настроеніямъ древне-русской письменности.
Многія лирическія произведенія этого періода представляютъ собой переводы произведеній древне-греческихъ лириковъ: Анакреона, Аенея, Ксенофона, Іона, Горація, Катулла. Высокое значеніе Пушкина, какъ цнителя античнаго міра, выяснено русской критикой.[68]
Ни одинъ изъ русскихъ поэтовъ до Пушкина не проникалъ такъ глубоко въ настроенія классической поэзіи. Начавъ cъ псевдоклассицизма (po^esie l^eg`ere), который изъ настроеній античнаго міра сумлъ усвоить почти только одно — эпикуреизмъ, Пушкинъ перешелъ къ «неоклассицизму» и въ своихъ «переводахъ», особенно въ "подражаніяхъ", сумлъ подняться до истинно-античнаго міровоззрнія на жизнь, природу и искусство. Въ этомъ отношеніи, на него можно смотрть, какъ на итогъ русскаго классицизма, прояснявшагося въ теченіе XVIII вка.
Встрчаются среди лирическихъ произведеній этого періода также произведенія, которыя врно выражаютъ мотивы восточной поэзіи ("Не пой, красавица, при мн", «Отрывокъ», "Изъ Гафиза", "Стамбулъ гяуры нынче славятъ", "Подражаніе арабскому), — испанской ("Я здсь, Инезилья", "Предъ испанкой благородной…", «Альфонсъ», "Родрикъ"), — итальянской ("Ты знаешь край",Подражаніе Данте", "Подражаніе итальянскому"), — англійской ("Пью за здравіе Лери", "Шотландская псня") и польской ("Конрадъ Валленродъ", «Воевода», "Будрысъ").
Этотъ интересъ къ поэзіи другихъ народовъ, это стремленіе постигнуть ихъ «духъ», ихъ "психологію", уловить couleur locale было той данью, которую Пушкинъ заплатилъ романтиззіу. На этой ж почв романтическихъ требованій развился его интересъ къ исторіи (couleur historique) и къ народной русской поэзіи.
Большая группа лирическихъ и мелкихъ эпическихъ произведеній посвященій, изображенію русской природы ("Зимняя дорога", "Зима, что длать намъ въ деревн", "Зимнее утро", "Бсы", «Осень», "Опять на родин"), сценамъ изъ русской простонародной жизни ("Утопленникъ", "Въ пол чистомъ серебрится", "Сказка о рыбак и рыбк"), событіямъ русской исторіи ("Пиръ Петра Великаго", "Опричникъ"). По прежнему интересовался Пушкинъ и народной псней. Цлый рядъ "подражаній", имъ сочиненныхъ, указываетъ, до какой степени сроднился онъ съ народнымъ творчествомъ, его пріемами, духомъ и міросозерцаніемъ народа. Къ этимъ "подражаніямъ" относятся слдующія произведенія — "Кормомъ, стойлами, надзоромъ", "Начало сказки", ("Какъ весенней теплою порою", "Сватъ Иванъ, какъ пить мы станемъ", "Одинъ то былъ y отца, y матери единый сынъ", "Другъ мой милый, красно солнышко мое")…