Руфь (Без указания переводчика)

Не слдуетъ полагать однако, что все это случилось разомъ, хотя промежуточныя ступени были пройдены незамтно. Въ первое воскресенье мистеръ Беллингемъ говорилъ съ нею только о своемъ желаніи имть свднія насчетъ портретовъ. Въ слдовавшія за тмъ два воскресенья онъ не приходилъ въ церковь св. Николая. На третье, онъ явился и шолъ нкоторое время рядомъ съ Руфью, но замтивъ ея смущеніе, оставилъ ее. Тутъ ей захотлось вдругъ чтобы онъ вернулся; день этотъ показался ей очень скучнымъ и она удивлялась почему это ей могло показаться, что не хорошо идти рядомъ съ такимъ добрымъ и ласковымъ джентльменомъ, какъ мистеръ Беллингемъ. Какъ глупо съ ея стороны быть еще такою застнчивою. Если онъ опять заговоритъ съ нею, то она уже не станетъ размышлять что скажутъ объ этомъ люди, а будетъ только наслаждаться удовольствіемъ, которое доставляютъ ей его ласковыя рчи и видимое участіе къ ней. Но тутъ ей казалось, что онъ уже никогда о ней боле не вспомнитъ; врно ея лаконическіе отвты показались ему очень рзкими. Какъ это она могла такъ грубо съ нимъ обращаться? Въ будущемъ мсяц ей уже минетъ шестнадцать лтъ, а какой она еще глупый ребенокъ! Такія-то нравоученія читала она сама себ, разставшись съ мистеромъ Беллингемомъ; результатомъ ихъ было то, что на слдующее воскресенье она въ десять разъ боле смущалась и краснла и была въ десять разъ прелестне (какъ показалась Беллингему). Онъ предложилъ пойти домой не прямою дорогою, чрезъ Гай-Стритъ, а вокругъ, чрезъ Лисауесъ. Сначала она отказалась, но потомъ съ удивленіемъ спросивъ себя почему она отказывается отъ дла, по ея разумнію и понятію (по ея понятію) совершенно невиннаго, ктому же столь пріятнаго и заманчиваго, она согласилась обойти вокругъ. Дойдя до луговъ, окружавшихъ городъ, она забыла всякій страхъ и смущеніе, — она позабыла даже о присутствіи мистера Беллингема, восхищонная нжною прелестью февральскаго, весенняго дня. Изъ-подъ груды старыхъ листьевъ, скопленныхъ промежъ изгородей, выходили молодые, зеленые побги и мелькали блдныя звздочки блой буквицы. Тамъ и сямъ, золотистый цикорій оживлялъ берега маленькой рчки, журчавшей въ весеннемъ полноводья у края дороги. Солнце стояло низко на горизонт, и дойдя до высоты Лисауеса, Руфь вскрикнула отъ восторга при вид вечерняго зарева, пылавшаго на краю пурпуроваго неба, тогда какъ на заднемъ план, темные, обнажонные лса принимали почти металическій блескъ въ золотистомъ туман солнечнаго заката. Дорога полями простиралась не дале какъ на три четверти мили, но они шли ею почему-то цлый часъ. Руфь обратилась къ мистеру Беллингему, благодаря его, что онъ повелъ ее домой этою прекрасною дорогою, но встртивъ его страстный взглядъ и оживленное лицо, внезапно умолкла. Она тихо простилась съ нимъ и поспшно вошла въ домъ, взволнованная и счастливая, съ сильно бьющимся сердцемъ.

— Странно, думалось ей въ тотъ вечеръ: — отчего это мн сдается, что эта восхитительная вечерняя прогулка была не то что дурнымъ дломъ, но и не совсмъ хорошимъ. Почему же это? Вдь я не отняла у мистриссъ Мезонъ того времени, которымъ ей обязана, что конечно было бы дурно; но по воскресеньямъ я иду куда хочу; а я была въ церкви, значитъ ничего не сдлала дурного. Еслибы, положимъ, я гуляла съ Дженни, чувствовала ли бы я то что чувствую теперь? Врно во мн самой есть что-нибудь такое нехорошее, что я чувствую себя виноватою, не сдлавъ ровно ничего дурного. Я должна бы благодарить Бога за счастіе, доставленное мн этою пріятною, весеннею прогулкою. Маменька всегда говорила что когда какое-нибудь удовольствіе насъ счастливитъ, то это доказываетъ, что оно невинно и полезно для насъ.

Она все еще не сознавала, что присутствіе Беллингема придало много прелести прогулк, а потомъ, когда могла бы уже сознать это, когда недля за недлею, воскресенье за воскресеньемъ вели одну прогулку за другою, ее уже слишкомъ поглотило новое чувство, чтобы оставалась возможность анализировать себя.

— Говорите мн обо всемъ, Руфь, какъ говорили бы брату; позвольте мн помогать вамъ въ вашихъ затрудненіяхъ, сказалъ ей однажды посл вечерни мистеръ Беллиигемъ. И онъ въ самомъ дл силился понять и представить себ какъ такое ничтожное и гадкое существо, какъ портниха мистриссъ Мезонъ, можетъ быть предметомъ страха для Руфи и имть надъ нею власть. Онъ возгорался негодованіемъ, когда Руфь, въ доказательство силы и значенія мистриссъ Мезонъ, приводила ему примры дурныхъ послдствій ея гнва. Онъ объявилъ, что мать его не закажетъ боле ни одного платья такой злодйк, и что онъ предупредитъ всхъ своихъ знакомыхъ не имть боле съ нею дла. Руфь испугалась послдствій своего односторонняго описанія и принялась очень серьозно защищать мистриссъ Мезонъ, какъ-будто угрозы молодого человка дйствительно могли были быть приведены въ исполненіе.