Руфь (Без указания переводчика)

Сколько счастія доставилъ этотъ планъ Руфи на всю недлю! Она слишкомъ рано лишилась матери, чтобы получить какія нибудь совты и наставленія касательно положенія женщины, касательно того, о чемъ умные родители если и говорятъ прямо, то все же едва ли могутъ вполн объяснить словами; — что иметъ подразумваемый смыслъ, но не иметъ вида и формы, извстныхъ людямъ, хотя неопровержимо существуетъ и доказывается намъ, прежде нежели мы успемъ сознать и опредлить сущность этого. Руфь была невинна и чиста какъ первый снгъ. Она слыхала, что люди влюбляются, но не знала еще симптомовъ этого чувства, да и не задумывалась о немъ. Горе наполнило жизнь ея до исключенія изъ нея всякой свтлой мысли, кром сознанія своихъ настоящихъ обязанностей и воспоминанія о прошлыхъ, счастливыхъ дняхъ. Проблъ, наступившій въ ея жизни посл смерти матери и впродолженіе ипохондріи отца, какъ нельзя боле подготовилъ ее отозваться на сочувствіе, которое она нашла сначала въ Дженни, потомъ въ мистер Беллингем. Видть себя снова дома и видть себя тамъ съ нимъ, показывать ему (вря въ его участіе) вс ея любимыя мста, каждое отмченное какимъ нибудь воспоминаніемъ, какимъ нибудь давно-миновавшимъ случаемъ! Ни малйшая тнь не помрачила для нея счастія этой недли, счастія, слишкомъ свтлаго, чтобы быть высказаннымъ постороннимъ, равнодушнымъ ушамъ.

ГЛАВА IV

Наступило воскресенье; наступило оно такое свтлое, какъ будто бы въ мір не было ни горя, ни смерти, ни преступленія: одинъ или два дождливыхъ дня сдлали землю такою чистою, свжею и веселою, какъ голубое небо что было надъ нею. Руфи показалось, что желаніе ея исполняется уже слишкомъ точно и она ожидала, что къ полдню снова соберутся облака; однако солнце не переставало свтить, и въ два часа Руфь была въ Лисауес. Сердце ея шибко и весело билось и ей хотлось остановить часы, которые пронесутся слишкомъ быстро въ этотъ день.

Медленно пошли молодые люди душистыми алеями, какъ будто тихая ходьба могла продлить время и приудержать рьяныхъ коней его, быстро несшихся къ концу счастливаго дня. Былъ уже шестой часъ когда они пришли къ большому мельничному колесу, еще не обсохшему отъ дождя, лившаго наканун, и недвижимо въ праздничной лни стоявшему въ глубин прозрачной воды, среди густой массы тни. Они взобрались на пригорокъ не совсмъ еще покрытый тнью вязовъ, и тутъ Руфь остановила Беллингема легкимъ движеніемъ руки, лежавшей на его рук, и заглянула ему въ лицо, чтобы видть что оно выражало при вид Мильгемъ-Гренджа, мирно лежавшаго передъ ними въ эту минуту, покрываясь вечерними тнями. Это былъ въ полномъ смысл жилой домъ; въ сосдств находилось обиліе строительныхъ матеріаловъ, и каждый владлецъ находилъ необходимымъ длать какую-нибудь пристройку или улучшеніе, такъ что все это составило живописную, неправильную массу переломленнаго свта и тней и дало въ цломъ полнйшій образецъ того что называется «жильемъ». Вс его выемки и углубленія были заплетены сплошною тканью вьющихся розъ и другихъ растеній. Въ дом, пока онъ еще не былъ нанятъ, жила какая-то престарлая чета, но она занимала заднюю часть его и наружная дверь никогда не отворялась, такъ что птички спокойно вили гнзда на портикахъ оконъ и крыльца и молодые птенцы безбоязненно сидли на нихъ и на старомъ каменномъ водоем, куда стекала съ крыши вода.

Молодые люди молча шли по запущенному саду, усянному блыми, весенними цвтами. Паукъ распустилъ паутину по наружной двери. Этотъ видъ внушилъ Руфи грустное чувство. Ей подумалось, что можетъ-быть никто еще не переступалъ порога этой двери съ тхъ поръ какъ чрезъ него вынесли тло ея отца, и быстро отвернувшись, она обошла вокругъ къ другой двери. Мистеръ Беллингемъ молча послдовалъ за нею, не совсмъ понимая ея движенія, но любуясь игрою выраженія на ея лиц.

Старуха еще не возвращалась отъ вечерни, или изъ гостей, куда она пошла. Мужъ ея сидлъ въ кухн, читая псалмы того дня въ своемъ молитвенник и произнося слова вслухъ, — привычка, приобртенная имъ въ двойномъ уединеніи его жизни: онъ былъ глухъ. Онъ не слышалъ тихаго входа молодыхъ людей, которыхъ поразило странное эхо, раздававшееся въ пустыхъ и необитаемыхъ покояхъ.

Старикъ произносилъ слдующій стихъ:

«Вскую прискорбна еси душе моя, и вскую смущавши мя; уповай на Бога, яко исповмся Ему, спасеніе лица моего и Богъ мой.»

Выговоривъ эти слова, онъ закрылъ книгу и вздохнулъ съ довольствомъ исполненной обязанности. Слова святой истины, хотя можетъ-быть не вполн имъ понятыя, излили миръ вры въ глубину его души. Поднявъ глаза, онъ увидалъ стоящую среди комнаты молодую чету. Онъ поднялъ на лобъ очки и привсталъ съ мста, привтствуя дочь своего бывшаго господина, своей постоянно-уважаемой покойной госпожи.

— Благослови тебя Богъ, двочка, благослови тебя Богъ! Съ радостью видятъ тебя опять мои старые глаза.