Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Действия вл. Евлогия в Государственной Думе явно соответствовали видам правительства на Холмский вопрос, что недвусмысленно было показано уже в мае, когда в церковной печати появился Высочайший рескрипт на имя преосвященного депутата. Уже первые слова рескрипта говорили о том, за что император благодарил владыку: «святительское служение ваше, исполненное архипастырского попечения о духовном благе паствы вашей, ознаменовано неустанными трудами по возвышению православно-русского самосознания у коренного населения Холмщины, пробуждению в нем любви к древним православно-русским преданиям и живого стремления слиться духовно с православным русским народом». И хотя в рескрипте ничего не говорилось о заслугах владыки в деле продвижения в Думе законопроекта о выделении Холмской губернии, его текст недвусмысленно свидетельствовал, что именно это имелось в виду (тем более, что в то время в Варшаве освящался православный соборный храм, что особо подчеркивалось)³⁰. Так владыка Евлогий был возведен в сан архиепископа.

Итак, позволяет ли Холмское дело сделать вывод о том, что его успешность — результат политической активности преосвященного депутата? Безусловно. Но была ли эта активность возможна при ином, чем существовало тогда, правительственном направлении? Очевидно, нет. Политическая активность оказалась востребованной, несмотря на то, что в Думе выдвигаемый Холмским архиереем вопрос явно не воспринимался в качестве принципиального — ни «левыми», ни «правыми» (хотя и по разным причинам)³¹. Сложившаяся ситуация оказалась благоприятной для того, чтобы владыка мог сыграть относительно самостоятельную политическую

роль. Но эта роль не была обусловлена, например, церковным статусом владыки (в то время являвшегося и членом Св. Синода). Можно сказать, что Холмский вопрос обеспечил епископу Холмскому Евлогию возможность проявить себя в качестве активного политика. Скорее это стоит рассматривать как историческую случайность, чем результат неких «объективных процессов»[10]

.

Не стоит забывать, что Православная Церковь, в лице своих клириков участвуя в заседаниях Государственной Думы, ставила себя не столько в политическую от нее зависимость, сколько в зависимость психологическую, провоцируя обсуждение в ее стенах сугубо церковных вопросов, в том числе и о реформах. Аберрация политического зрения — даже расположенных к Церкви депутатов — заключалась в том, что они думали о возможности посредством Думы реформировать церковные учреждения. Однако это было невозможно в принципе, о чем епископ Евлогий однажды даже сказал с трибуны, подчеркнув: стремления депутатов к церковным реформам «в конце концов сводились к тому, что они вливали в организм церковный чуждый ему государственный дух и в дальнейших своих выводах старались подчинить Церковь государству»³². Указание на стремление депутатов подчинить Церковь государству на первый взгляд выглядело странно: ведь Российская империя была православным государством. Но это только на первый взгляд. В данном контексте указание на «государственный дух» вполне обосновано, ибо речь идет о многоконфессиональной Думе, рассматривать которую как часть «симфонического государства» не было никакой возможности. Православному духовенству в такой Думе трудно было найти соответствующее их социальному статусу (как представителей господствующей в империи Церкви) положение. Тем более, что официальный статус православных клириков диссонировал с их реальным положением, не имел престижа в Думе и Св. Синод³³. В подобной ситуации православный клирик-депутат был обречен в большинстве случаев следовать в политическом фарватере, определяемом его духовным начальством (хотя бывали и исключения).

Невозможность четкого разграничения церковного и политического начал в общем контексте православного государства не лучшим образом влияло на восприятие думской работы духовенства со стороны большинства депутатов. Холмское дело епископа Евлогия, думается, стало доказательством этой печальной истины.

________________________________

¹

Так, ставшее в советский период хрестоматийным наименование Императора Николая II «кровавым», зеркально изменяется так называемыми «царебожниками», пишущими о последнем русском самодержце как о «Царе-Искупителе» (См. критику этого явления: Андриевский П., свящ. Еще раз о «Царе-Искупителе» // Благодатный огонь. 2000. № 5. С. 17–21).

² В качестве примера можно упомянуть многочисленные труды О. А. Платонова, давно подвизающегося на ниве «реконструкции» эпохи императора Николая II и «очищения» ее от «клевет» прошлого.

³Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994. С. 178.