Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Эта «попытка» закончилась для Михаила тем, что после изгнания из Академии он был послан «на послушание» в захолустный Задонский монастырь. Пребывать там он не мог по целому ряду причин, однако, самовольно покинув указанное ему Святейшим Синодом место нового «служения», он обрек бы себя на разрыв с официальной церковной властью и, следовательно, на лишение сана. При этом отказываться от священства Михаил не желал. Складывалась парадоксальная ситуация, в поисках выхода из которой архимандрит решился обратиться непосредственно к занимавшему тогда пост обер-прокурора Святейшего Синода П. П. Извольскому. Письмо Михаила, адресованное главе ведомства православного исповедания, до сих пор не анализировавшееся в научной литературе, дает возможность ответить на вопрос о реальных причинах, повлиявших на переход обновленчески настроенного священнослужителя Православной Российской Церкви к старообрядцам так называемого «австрийского» согласия. «Я еду в Задонск, — писал Михаил Извольскому, — и, когда вы получите это письмо, буду там. Но теперь — не надеясь на справедливость Синода, отношение которого ко мне непонятно, обращаюсь к Вам, как представителю нецерковной власти»

²⁶ (выделено мной. — С. Ф.).

Подобное обращение к обер-прокурору Св. Синода весьма показательно. Не надеясь на духовную власть, архимандрит главенствовавшей конфессии империи обращается к светскому ментору Церкви, самим фактом своего обращения доказывая, каково влияние «нецерковной власти» на собственно церковные дела! Впрочем, в письме удивляет не только это, но также и его внутренняя противоречивость и непоследовательность. «Жить в Задонске я не могу и вынужден буду его оставить, — продолжал Михаил. — Сейчас я в Воронеже — и не имею даже рубля, чтобы проехать до Задонска (в котором архимандрит, судя по первой части письма, должен был находиться уже в то время, когда П. П. Извольский предположительно получил его послание. — С. Ф.). Позади за мной умирающий брат с умирающей женой (оба присуждены уже врачами) — сестра с племянником — двое сирот от умершей сестры, 75-летний старик слепой (отец. — С. Ф.) — и т. п. Поймите, что я не могу оставить их и я уйду. Мой уход будет очевидно наказан лишением сана.

А так как я сана не сложу — то значит меня бросают силой в раскол. Нужно ли это? Не грозит ли это напрасной смутой»?²⁷

(Выделено мной. — С. Ф.)

Судя по вышеприведенному заявлению, Михаил, с одной стороны, прекрасно понимал последствия своего ухода и пытался представить дело так, будто его «силой бросают в раскол» (не к старообрядцам, а именно — в раскол). Однако, с другой стороны, Михаил ниже заявлял Извольскому, что нисколько не хочет этим своим заявлением «кого-нибудь запугать». «Наоборот, — писал он, — если бы Синод, напр[имер] за это письмо, лишил меня сана, я сказал бы: хвала Богу. Бог указал мне путь мой, и я, зная, что „Рубикон позади“, чувствовал бы себя сильным и бодрым силою Бога моего Христа»²⁸. В целом письмо вызывает чувство некоторого недоумения: вначале Михаил акцентирует внимание своего корреспондента на том, что обращается именно к обер-прокурору, а не к Синоду, на справедливость которого не надеется; а в конце откровенно заявляет, что возблагодарил бы Бога, если бы Синод именно за письмо лишил его сана и тем самым морально облегчил бы переход в раскол. В любом случае из письма следует, что для архимандрита переход к «австрийцам» считался крайней мерой, когда изменить было уже ничего невозможно и когда единственная возможность сохранить священный сан и не поступиться своими религиозными и морально-этическими принципами заключалась в признании «древлего благочестия».

Как видно из дальнейших шагов Михаила, ответом на его письмо стало молчание обер-прокуратуры. Видимо, предложенный им «сценарий» был лишь «принят к сведению» официальными духовными властями. Михаил самовольно вернулся из Задонского монастыря, после чего над ним и назначили (согласно консисторским уставам) церковный суд. Именно тогда, в «Симбирских ведомостях», опальный архимандрит и заявил о своей солидарности с партией народных социалистов. За это, а также за самовольный уход из Задонского монастыря постановлено было сослать его на Валаам. «Этот последний акт, — писали вскоре после смерти Михаила старообрядцы, — переполнил чашу терпения, и архимандрит Михаил решил окончательно порвать с господствующей Церковью»²⁹.