Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Подведем некоторые итоги. Итак, Киевский съезд, состоявшийся вскоре после Первой российской революции, констатировал, что социалистическое учение (преимущественно социал-демократического «образца») представляет для религии и Церкви очевидную опасность. Этот неутешительный вывод заставил миссионеров активизировать свою деятельность на ниве «мирной борьбы» с социализмом. Однако методы их деятельности новизной никак не отличались: выработать самостоятельную социальную политику, которую можно было бы противопоставить социал-демократической программе переустройства общества, делегаты, несмотря на искреннее желание (по вполне объективной причине — наличию пресловутой, петровского образца, симфонии властей), не смогли. А отсутствие реалистической программы (хотя бы наподобие социальной доктрины Католической Церкви, изложенной в энциклике 1881 г. «Rerum novarum» Папой Римским Львом XIII, в дальнейшем дополняемой и модифицируемой преемниками Святого отца) уже изначально обрекало на неуспех все попытки церковного содействия «уврачеванию социальных язв жизни». Последующие годы явились тому доказательством. При этом все-таки необходимо признать, что диагноз «социальной болезни» был поставлен безошибочно, примером чему может служить и то обстоятельство, что Святейший Синод вскоре после завершения Киевского съезда озаботился введением в духовных семинариях курса по обличению основ социализма. Повторюсь: необходимость введения этого курса не в последнюю очередь оправдывалась и возросшей в начале столетия, особенно в революционные годы, социал-демократической пропагандой. Известно, что социал-демократы не делали тайны из своих атеистических взглядов. Еще в самом начале XX века в «Искре» будущий лидер меньшевистского крыла российской социал-демократии Ю. О. Мартов открыто заявлял о войне с религиозной идеей и ее представительницей — Церковью¹⁸. Несколько лет спустя, в годы Первой революции, другой социал-демократ, А. В. Луначарский, публично признавался, что «для сознательного пролетариата вовсе не существует недосягаемого заоблачного, призрачного идеала, его идеал есть план его работы, его идеал должен быть воплощен, он материализуется на его глазах и его руками. Поэтому пролетариату не нужна мелкая разменная монета прикладной (т. е. религиозной. —

С. Ф.) морали»¹⁹

. Откровенные призывы к отказу от вечных ценностей, якобы более не нужных сознательным борцам за светлое будущее, свидетельствовали о принципиальной и неизменной антицерковной позиции отечественных богоборцев.

Не изменились стратегические планы социал-демократов в отношении религии и Церкви и в дальнейшем. К примеру, в 1909 г. в статье «Об отношении рабочей партии к религии» В. И. Ленин заявил, что «все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса»²⁰. Не забывал Ленин и особо подчеркнуть, что партия пролетариата должна бороться не только со старой коренной религией, но также со всеми попытками ее обосновать и обновить

²¹. Здесь обращает на себя внимание не только связывание лидером большевиков воедино «религии» и «Церкви», что принципиально неверно и нелогично, но также и необходимость идейно руководить

борьбой с попытками обновления и обоснования религии. Понятно, что подобные воинственные заявления на фоне весьма непростой морально-психологической ситуации в стране, когда, по словам о. Сергия Булгакова, «Россия экономически росла стихийно и стремительно, духовно разлагаясь»²², могли восприниматься Православной Церковью однозначно отрицательно и встречать ее активный протест.